Филология, история и богослужебная практика

Издательство Московской патриархии выпустило уникальное издание – «Триодион, сиесть Трипеснец [Триодь Постная]», подготовленное Комиссией при Святейшем Синоде в период 1907–1917 годов. Этот релиз стал значимым событием, так как, помимо основного текста, вышло исследование, одобренное ученым советом Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН. Александр Кравецкий, ведущий научный сотрудник ИРЯ РАН и участник проекта, делится подробностями.

Почему филологи изучают историю редактирования богослужебных книг?

Исследование истории редактирования богослужебных книг представляет большой интерес для филологов. Языки, используемые исключительно в книжной традиции, развиваются под влиянием целенаправленных редакторских усилий (в данном контексте их называют книжными справщиками). Российская история помнит, как такие правки приводили к драматическим событиям, например, церковный раскол XVII века, спровоцированный книжной справой патриарха Никона. Последующие исправления книг также имели место, но их старались не афишировать, что усложняет работу ученых-славистов.

Особый интерес вызывает период книжной справы конца XIX – начала XX века, когда архаичный церковнославянский язык сосуществовал с новым русским литературным языком, обогащенным творчеством Пушкина и Толстого. Происходило взаимное влияние языков, что породило необходимость сделать богослужебные тексты более доступными для понимания образованной публики. С этой целью во второй половине XIX века в церковных изданиях стали появляться русские переводы текстов, предназначенные не для использования в службе, а как вспомогательные материалы для лучшего осмысления.

Дискуссии о церковных реформах, предварявшие Поместный Собор начала XX века, включали предложения о переходе на русский язык в богослужении. Однако, учитывая радикальность такого шага, возникла компромиссная идея — упростить церковнославянский язык. Это позволило бы сохранить связь с традицией, одновременно сделав тексты более понятными.

Церковно-академическая комиссия

Инициатором реформ послужил петербургский протоиерей Дмитрий Мегорский. Проанализировав Постную Триодь, он обнаружил многочисленные неясные места, неудачные формулировки и ошибки перевода. Его доклад 1903 года, направленный в Синод, привлёк внимание митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского). Это привело к созданию в 1907 году «Комиссии по исправлению богослужебных книг» при Синоде. Во главе комиссии встал архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), будущий патриарх. Он был не только способным организатором, но и известным интеллектуалом и богословом. Под его руководством в состав комиссии вошли выдающиеся ученые: слависты, византологи, библеисты, литургисты и египтологи, среди которых были академики Алексей Соболевский, Василий Латышев, Владимир Бенешевич, Алексей Дмитриевский, Борис Тураев, Иван Евсеев и другие видные деятели науки.

Иван Евсеев, занимавшийся восстановлением древнейшего славянского библейского текста времён Кирилла и Мефодия, предложил использовать этот архаичный, но более понятный вариант Библии в исправляемых богослужебных книгах. Это предложение имело под собой основание: ранние библейские переводы Кирилла и Мефодия были нацелены на максимальную ясность. В XVII веке же, при правке, текст Библии стал более буквалистским, копируя греческие конструкции, что усложнило его понимание. Однако Синод отклонил идею Евсеева, поскольку задачей комиссии было не историческое исследование, а исправление текущего языка богослужения.

В отличие от этого, предложение литургиста Алексея Дмитриевского о внедрении современной пунктуации в церковнославянские тексты было одобрено. Традиционная церковнославянская пунктуация, предназначенная для облегчения чтения вслух (обозначая паузы для дыхания), существенно отличалась от современной, которая призвана отражать логическую структуру и связи в предложении. Интересно, что само понятие «знаки препинания» (от «препинать» — останавливаться) отражает старую систему, где они служили указателями для пауз при чтении.

Что и зачем исправляла комиссия?

Комиссия ставила перед собой задачу исключительно языковой правки, без внесения смысловых изменений в богослужебные тексты. Каковы были основные направления этой работы?

Основное внимание уделялось словам, которые могли вызывать неверное толкование из-за расхождений в значении между церковнославянским и русским языками (так называемые «ложные друзья переводчика»). Например, русское прилагательное животный в современном языке связано с миром животных, тогда как в церковнославянском оно означало «дающий жизнь, относящийся к жизни». Поэтому «источник живота» было заменено на «источник жизни». Аналогично, бессловесие (в русском — неспособность говорить, в церковнославянском — безумие) менялось на «неразумие», а внушить (в русском — заставить усвоить, в церковнославянском — услышать) — на «слышать». Так, «земле, внушай глас кающийся» стало «земле, слыши глас кающийся».

Комиссия также исправляла слова, которые в русском языке звучали неблагозвучно или неприлично. Например, слово поносный (позорный в церковнославянском) было изменено на «поносительный» в выражении «умираеши смертию поносительною». Слово воня (благовоние) заменялось на «благовоние». Помимо этого, устранялись архаизмы, не имеющие аналогов в русском языке, такие как «угонзати» (на «убегати») или «отщетеваети» (на «лишати»). Эти замены исчислялись сотнями.

Правка касалась не только лексики, но и синтаксиса, а также грамматических конструкций, непривычных для современного русского уха. Комиссия стремилась максимально приблизить порядок слов к русскому. Например:

«Одни за дерзость, другие за трусость…»

После получения первого экземпляра исправленной Триоди архиепископ Сергий (Страгородский), предвидя критику, писал: «Сейчас получил с почтой новорожденный наш `Триодион`… Теперь подождем, как нас будут ругать одни за дерзость, другие за трусость. Мы же будем утешать себя, что сделали для Церкви полезное дело».

Работа комиссии вызывала противоречивые оценки: реформаторы, настаивавшие на переходе к русскому языку в богослужении, считали её слишком консервативной, тогда как традиционалисты воспринимали любые изменения как святотатство.

Из-за опасений перед негативной реакцией традиционалистов Синод скрыл работу комиссии. Новые издания не афишировались в церковной печати, не содержали информации о редактировании и должны были поступить в продажу только после распродажи старых тиражей. В итоге большинство экземпляров хранилось на складах и было утрачено во время революции.

Проект был забыт. В середине 1970-х годов Московская патриархия выпустила Триоди, используя старую, неисправленную редакцию, которая остается в богослужебной практике до сих пор.

113 лет спустя

Интерес к работе комиссии возродился только в 1990-е годы. В 2011 году проект переиздания Постной и Цветной Триоди в исправленной редакции был представлен Межсоборным присутствием Русской Церкви. Общественный резонанс был беспрецедентным: сотни откликов против обычных двух-трех десятков.

Большинство участников дискуссии не были знакомы с самими текстами, и их мнения основывались на общем отношении к идее реформ. В результате проект был отложен и возобновлен лишь в начале 2020 года. Новое издание исправленной Постной Триоди вышло спустя 113 лет после первого и 110 лет после последнего дореволюционного.

Планируется также выпуск Цветной Триоди. Каждый том сопровождается приложением, в котором автор статьи и протоиерей Николай Балашов детально излагают историю проекта и приводят архивные материалы комиссии.

Для лингвистов новое издание представляет ценность, демонстрируя изменения церковнославянского языка под влиянием русского. Историки гуманитарных наук найдут интересными сведения об участии выдающихся ученых. Для Русской Церкви это издание знаковое, поскольку впервые с дореволюционных времен официально издается богослужебная книга с явно обозначенными исправлениями. Подобная практика, когда книги сопровождались предисловиями, объясняющими правки и их авторов, существовала до XVII века, а затем почти исчезла, за исключением Елизаветинской Библии 1751 года.

Современный читатель богослужебных книг часто ошибочно полагает, что их текст неизменен веками. Возвращение к практике публикации книг с историческими и филологическими комментариями является крайне позитивным шагом. Однако, остается открытым вопрос, насколько нынешняя версия Триодей решает проблему понятности, учитывая, что русский язык значительно эволюционировал с начала XX века, а обучение по церковнославянскому Часослову отошло в прошлое, увеличив разрыв между языками.